***
осень
ветер перестуком, капли перезвоном,
если он невидим — чей там силуэт:
в дыме сладко-белом, в море густо-чëрном,
вставшем поперëк в каменный хребет.
будет мазать кровью, пылью дюн и сажей,
будет проходиться по асфальту дня;
если он невидим, невнимаем даже,
будет аркой ива, стëжкой — длань ручья.
только бы по глади, по зеркальной выйти,
видеть, как из гущи облачной, как сон,
обнимая землю мириадой нитей,
осень в мир прольëтся и угаснет в нëм.
морем поперëк, морем параллельно;
каждый метр жизни — чистая вода,
воздух режут хвостики пëстрых рыб осенних...
нам — любить и тлеть, и только навсегда.
всë иссушит время, заберëт как дар,
россыпь белой соли бросив, уходя.
бетонная аокигахара
желудочки и предсердия —
серые трубы как вывихи,
серые стены как спины;
а что может быть неуютнее
голой хребетной бледности?
бесформенность льющихся улиц,
желудочки и предсердия;
что может быть реалистичнее
застывших во льду безразличия
обрубленных, серых, чужих
желудочки и предсердия —
такими словами, верно,
и только такими меряют
комочки застывшей крови
в сифоне, на сердце похожие;
весь город витрина стеклянная,
летают не птицы, а косточки;
зачем дал мне боже умение
рентгеном рассматривать улицы:
желудицы и предсмертия...
весь город стеклина ветрянная,
бетонная аокигахара:
и где-то там псы умирают
в глуши и по одиночке,
да солнцу отринув скелет.
и где-то там солнце севера
в желудочках и предсердиях
копаясь, найдëт на шнурочке
два чувственных рудимента, и
на них ляжет клином весь свет.
петрозаводск
многоэтажные насаждения
птицы ноября плюются матом
свет неживой, генераторный
но кто-то ведь нëс по гололëду
этот чëртов генератор?
промзон больше чем парков
куда бы я ни вышел поплакать
я выхожу к чугунным клювам и лапам
но кто-то ведь раззявил эту пасть,
чем-то напугал еë?
город дышит щедро, распахнуто
как покойник на кромке жизни
и вечного льда
здесь каждый знает что зима это не квартал
это состояние когда
свет не приходит
мат застывает в воздухе и протыкает сердце
кай просит согреться но герда
слишком устала нести генератор
от неë остался только лодки кильватер
слëзы ведут к причалам и впадают в озеро
я бы тоже уплыл туда но боюсь что за
белым туманом кроется такое же мëрзлое
припечатанное многоэтажками тело города
и свет уже давно покинул его глаза
а птицы любят летать над тучами
сердце порочно а порок заразен и даже ворона
гнилое сердце ни за что не съест
я бы тоже улетел туда, к ним, но
все чугунные птицы остаются на зиму здесь