***
Шел девятый день после гибели Ричарда, моего пса. Я никак не мог оправиться от этой потери – похудел, плохо спал. В ночной полудреме я вздрагивал от любого звука – шелеста проезжавших машин, хлопнувшей парадной двери, смеха припозднившейся парочки.
Но эта ночь стала для меня настоящей пыткой. И виноват в том доставшийся мне в наследство от предков антикварный шкаф. Да-да, шкаф, будь он неладен! По правде сказать, я всегда его недолюбливал за мрачный облик. Его тяжелый фасад навевал невеселые мысли. Порой мне казалось, что из его нутра доносятся глухие, как из подземелья, крики и тянет могильной сыростью.
Я долго не мог заснуть в ту ночь, ворочался, вслушиваясь в темноту. Однако усталость взяла свое, и сон постепенно затуманил мое сознание.
Шкаф, что стоял напротив, утратил свои очертания и медленно, словно тонущий «Титаник», проваливался в зыбкую глубину. Воронка от тонущего шкафа затягивала меня внутрь, но как я ни старался, мои попытки выбраться из нее были тщетны. Шкаф падал все ниже и ниже, увлекая меня за собой. Задыхаясь, будто из меня выкачали весь воздух, я судорожно хватался за невидимую опору. Сердце мое бешено колотилось, я терял силы: ледяная мгла туго пеленала мое тело саваном. И в этот момент, в этот самый момент до меня донесся такой знакомый – протяжный и жалобный – вой Ричарда.
- Ричи! Ричи! – хотел позвать я собаку. Но язык перестал подчиняться мне, и вместо имени из горла вырвался только хриплый стон.
Я проснулся в холодном поту. Изможденный ночным кошмаром, встал из постели, хмуро накинул халат и, подойдя к окну, раздернул портьеры. Слабый свет робко тронул стены и словно нехотя сполз вниз. Я опустил глаза и замер: на полу, возле открытого настежь шкафа, отчетливо виднелись мокрые собачьи следы…